Сон в шалую ночь

Сказочно! Дивно! Головокружительно! Головокружительно воздушно! Настоящий предновогодний подарок - "Сон в Летнюю Ночь", мегахит Театра-студии Фоменко в Женеве, на сцене Theatre de Carouge. Этот подарок преподнесли нам - зрителям - и артисты, игравшие витально, на одном дыхании, и Надя Сикорская с ее "Нашей Газетой", благодаря которой эти гастроли состоялись.

​

Про этот выдающийся спектакль можно (и нужно) говорить долго. Но сейчас скажу только, что тут все хорошо и все по-фоменковски. И режиссура Ивана Поповски. И игра Тюниной, Бадалова, Пирогова, Огаревой, Горбачевой. И выбранный (неожиданный для меня) шершаво-сочный перевод Осии Сороки. И этот смех. И эта меланхолия. Все такое фоменковское и такое ранне-шекспировское. И этот зачарованный Лес, о котором замечательно Пинский писал, что в мире шекспировских комедий всегда и везде возможный, спасительный уход в Лес – по сути единственное, что требуется от влюбленных. Этот Лес всегда вблизи, рядом… Потому что он - в душе. Во Сне в Летнюю Ночь... вернее, в Шалую Ночь, как в переводе Сороки... Время не вывихнуто, как в Гамлете и в других шекспировских трагедиях, потому что здесь Время – синоним Природы, естественного порядка в космосе, постоянного круговорота в ходе вещей.

​

И этот Лес, и это Время Фоменки поставили и сыграли так точно, что точнее, кажется, и не передать.

​

 

Каруж. Фоменки. Сон в Летнюю Ночь. Первый ряд. Антракт. Приходим в себя после того, как над нами легким ветром пролетели - в буквальном смысле этого слова, будто акробаки или антигравити-йогини - Гермия и Елена. Благодарные зрители (с генералом Евгением Бужинским и профессором Уильямом Поттером)... не все же нам в наших интерконтиненталях-бункерах заседать про российско-американские отношения, надо и на свежий воздух.

 

После фоменковского Сна в Летнюю Ночь уже ничего больше не хочется, настолько переполняет кислород и радость... но как же отказаться от общения с артистами и с друзьями... и от застолья, которое так кстати устроил в Theatre de Carouge российский постпред в Женеве Алексей Бородавкин? Говорю Карену Бадалову, что его Тезей, с его театральным биноклем, в какие-то моменты (вроде бы такие легкие) напоминает мне его Мефистофеля в пушкинско-фоменковском "Триптихе".

​

С режиссером Сна в Летнюю Ночь Иваном Поповски. У которого - да, я понимаю, еще с восемьдесят восьмого года, когда он, македонец, за два месяца выучил русский язык, чтобы работать с Петром Наумовичем Фоменко - совершенно фоменковский дух. Но и совершенно свое, сочное, меткое чутье шекспировского театрального языка.