В ущелье Моссман, на опушке первобытного леса Дейнтри, присев на привал у валуна, старый Том из племени куку-яланджи рассказал мне Сказку о Казуарихе. Жил-был в лесу Дейнтри славный молодец. Всем хотел доказать, что он – самый ловкий, самый сильный. Увидел большую-пребольшую казуариху и решил ее убить своим копьем, чтобы и накормить своих сородичей, и впечатлить их, какой он ловкий да сильный. Собрался он в лес, в чащу, за казуарихой. Но старейшины стали его отговаривать: не ходи, мол, за казуарихой, ничего путного из этой затеи у тебя не выйдет. Но он гордый был, его уже не остановишь. Увидел вдали казуариху, выследил. Метнул копье… подбегает: что такое? Нет на копье крови. Промазал… Досада его взяла, но он не отступает. Бежит дальше в лес. Снова выследил казуариху. Прицелился, - а был он стрелок меткий. Кинул копье… Что такое? Снова нет крови на копье. Снова промазал. Как же так? Неужели возвращаться в деревню с пустыми руками? Так ведь засмеют. Идет он дальше в чащу. Встал на высокий холм. Пригляделся. И вот она вдали, - казуариха. Прицелился, метнул копье… Подбегает. Наконец, удача: на копье следы крови! Значит, ранил он казуариху, и теперь и надо только что по следу кровавому идти. Так он и делает. Долго идет… Очень долго... И приходит к глубокому-преглубокому колодцу посреди леса. У этого колодца кровавые следы обрываются… Что делать? Не возвращаться же назад, ни с чем? Надо добиться цели! И наш молодец прыгает к глубокий колодец… поманила его вода, засосала… и больше его никто не видел, только одно копье и осталось… Дошла эта весть до деревни. И что сказали, услышав весть эту, старейшины? А вот что сказали: «Поделом тебе. Мы ведь предупреждали: не ходи ты в глухой лес за казуарихой! Умерь свою гордыню!».
В этой сказке, которую мне только что рассказал старый абориген Том, по-моему, - квинтэссенция конфликта между двумя цивилизациями. Западной – которая требует всё «освоить», всего добиться… как и сделали с востоком Австралии пришлые европейцы. И коренной – которая никуда не рвалась, полей под сахарный тростник не распахивала, плотин на реках не возводила, в жила себе спокойно в Лесу в мире с Лесом и как часть этого Леса, воспринимая его как часть себя, я не как врага, которого нужно побороть.
Долго молчим. Том встает, говорит «ялада!». С ударением на последний слог. Это примерно то же, что гавайское «алоха»: и «спасибо», и «добро», и «любовь». Том прощается со мной. А я прощаюсь с ущельем Моссман. Мне – дальше на север. В глубь леса Дейнтри. В чащу. За казуарихой.
